Недавно мне прислали интересный, но безымянный пост о теории разбитых стекол. Я нашла того, кто это написал, хотя в условиях беззастенчивого копирования чужих постов найти настоящего автора непросто. Идентичных текстов в разных первоисточниках было штук 10. Конечно, мы пишем, чтобы нас читали, чего уж там скрывать, и чем большему количеству народа интересны статьи, тем выше оценка авторского мастерства. Но, господа, копируя, надо же иметь и уважение, элементарно указывая имя "родителя".
В тему, я порылась в многоумной Википедии:
"Теория разбитых окон— теория, сформулированная Джеймсом Уилсоном (J. Q. Wilson) и Джорджем Келлингом (G. L. Kelling) в 1982 году. Согласно данной теории, если кто-то разбил стекло в доме и никто не вставил новое, то вскоре ни одного целого окна в этом доме не останется, а потом начнется мародерство. Иными словами, явные признаки беспорядка и несоблюдения людьми принятых норм поведения провоцируют окружающих тоже забыть о правилах. В результате возникающей цепной реакции «приличный» городской район может быстро превратиться в клоаку, где людям страшно выходить на улицу.
Теория нашла широкое применение на практике — сначала в Нью-Йорке, а затем и во многих других городах США, Европы, Южной Африки, Индонезии и т.д. Тщательно следя за чистотой улиц и смывая граффити со стен, нью-йоркские власти не только приучили граждан вести себя культурнее, но и добились значительного снижения преступности в городе".
Теория многогранна и ее можно применять в самых разных областях жизни. Очень жаль, что это полезное знание неизвестно чиновникам нашего многострадально-замусоренного Отечества. А может, и известно, но до лампочки, поскольку своя личная рубашка им завсегда ближе к телу. А что вместо цветов на газонах по весне расцветают собачьи экскременты, так это ж из области природных явлений, с которыми в российских пределах бороться пока не научились, так же, как летом с нежданной жарой, а зимой с внезапным снегом.
Итак, пост Айрата Галиуллина о том, как теория разбитых стекол была впервые применена в Америке.
"В 1980-х годах Нью-Йорк представлял собой адский ад. Там совершалось более 1 500 тяжких преступлений КАЖДЫЙ ДЕНЬ. 6-7 убийств в сутки. Ночью по улицам ходить было опасно, а в метро рисковано ездить даже днем. Грабители и попрошайки в подземке были обычным делом. Грязные и сырые платформы едва освещались. В вагонах было холодно, под ногами валялся мусор, стены и потолок сплошь покрыты граффити.
Вот что рассказывали о нью-йоркской подземке:
«Выстояв бесконечную очередь за жетоном, я попытался опустить его в турникет, но обнаружил, что монетоприемник испорчен. Рядом стоял какой-то бродяга: поломав турникет, теперь он требовал, чтобы пассажиры отдавали жетоны лично ему. Один из его дружков наклонился к монетоприемнику и вытаскивал зубами застрявшие жетоны, покрывая все слюнями. Пассажиры были слишком напуганы, чтобы пререкаться с этими ребятами: «На, бери этот чертов жетон, какая мне разница!» Большинство людей миновали турникеты бесплатно. Это была транспортная версия дантова ада».
Город был в тисках самой свирепой эпидемии преступности в своей истории.
Но потом случилось необъяснимое. Достигнув пика к 1990-му году, преступность резко пошла на спад. За ближайшие годы количество убийств снизилось на 2/3, а число тяжких преступлений – наполовину. К концу десятилетия в метро совершалось уже на 75 % меньше преступлений, чем в начале. По какой-то причине десятки тысяч психов и гопников перестали нарушать закон.
Что произошло? Кто нажал волшебный стоп-кран и что это за кран?
Его название - «Теория разбитых окон». Канадский социолог Малкольм Гладуэлл в книге «Переломный момент» рассказывает:
«Разбитые окна» — это детище криминалистов Уилсона и Келлинга. Они утверждали, что преступность — это неизбежный результат отсутствия порядка. Если окно разбито и не застеклено, то проходящие мимо решают, что всем наплевать и никто ни за что не отвечает. Вскоре будут разбиты и другие окна, и чувство безнаказанности распространится на всю улицу, посылая сигнал всей округе. Сигнал, призывающий к более серьезным преступлениям».
Гладуэлл занимается социальными эпидемиями. Он считает, что человек нарушает закон не только (и даже не столько) из-за плохой наследственности или неправильного воспитания. Огромное значение на него оказывает то, что он видит вокруг. Контекст.
Нидерландские социологи подтверждают эту мысль (источник). Они провели серию любопытных экспериментов. Например, такой. С велосипедной стоянки возле магазина убрали урны и на рули велосипедов повесили рекламные листовки. Стали наблюдать – сколько народа бросит флаеры на асфальт, а сколько постесняется. Стена магазина, возле которого припаркованы велосипеды, была идеально чистой.
Листовки бросили на землю 33% велосипедистов.
Затем эксперимент повторили, предварительно размалевав стену бессодержательными рисунками.
Намусорили уже 69 % велосипедистов.
Но вернемся в Нью-Йорк в эпоху дикой преступности. В середине 1980-х в нью-йоркском метрополитене поменялось руководство. Новый директор Дэвид Ганн начал работу с… борьбы против граффити. Нельзя сказать, что вся городская общественность обрадовалась идее. «Парень, займись серьезными вопросами – техническими проблемами, пожарной безопасностью, преступностью… Не трать наши деньги на ерунду!» Но Ганн был настойчив:
«Граффити — это символ краха системы. Если начинать процесс перестройки организации, то первой должна стать победа над граффити. Не выиграв этой битвы, никакие реформы не состоятся. Мы готовы внедрить новые поезда стоимостью в 10 млн. долларов каждый, но если мы не защитим их от вандализма - известно, что получится. Они продержатся один день, а потом их изуродуют».граффити
И Ганн дал команду ощищать вагоны. Маршрут за маршрутом. Состав за составом. Каждый чертов вагон, каждый божий день. «Для нас это было как религиозное действо», — рассказывал он позже.
В конце маршрутов установили моечные пункты. Если вагон приходил с граффити на стенах, рисунки смывались во время разворота, в противном случае вагон вообще выводили из эксплуатации. Грязные вагоны, с которых еще не смыли граффити, ни в коем случае не смешивались с чистыми. Ганн доносил до вандалов четкое послание.
«У нас было депо в Гарлеме, где вагоны стояли ночью, - рассказывал он. - В первую же ночь явились тинейджеры и заляпали стены вагонов белой краской. На следующую ночь, когда краска высохла, они пришли и обвели контуры, а через сутки все это раскрашивали. То есть они трудились 3 ночи. Мы ждали, когда они закончат свою «работу». Потом мы взяли валики и все закрасили. Парни расстроились до слез, но все было закрашено снизу доверху. Это был наш мэссидж для них: «Хотите потратить 3 ночи на то, чтобы обезобразить поезд? Давайте. Но этого никто не увидит»…
В 1990-м году на должность начальника транспортной полиции был нанят Уильям Браттон. Вместо того, чтобы заняться серьезным делом – тяжкими преступлениями, он вплотную взялся за… безбилетников. Почему?
Новый начальник полиции верил - как и проблема граффити, огромное число «зайцев» могло быть сигналом, показателем отсутствия порядка. И это поощряло совершение более тяжких преступлений. В то время 170 тысяч пассажиров пробирались в метро бесплатно. Подростки просто перепрыгивали через турникеты или прорывались силой. И если 2 или 3 человека обманывали систему, окружающие (которые в иных обстоятельствах не стали бы нарушать закон) присоединялись к ним. Они решали, что если кто-то не платит, они тоже не будут. Проблема росла как снежный ком.
Что сделал Браттон? Он выставил возле турникетов по 10 переодетых полицейских. Они выхватывали «зайцев» по одному, надевали на них наручники и выстраивали в цепочку на платформе. Там безбилетники стояли, пока не завершалась «большая ловля». После этого их провожали в полицейский автобус, где обыскивали, снимали отпечатки пальцев и пробивали по базе данных. У многих при себе оказывалось оружие. У других обнаружились проблемы с законом.
«Для копов это стало настоящим Эльдорадо, - рассказывал Браттон. - Каждое задержание было похоже на пакет с поп-корном, в котором лежит сюрприз. Что за игрушка мне сейчас попадется? Пистолет? Нож? Есть разрешение? Ого, да за тобой убийство!.. Довольно быстро плохие парни поумнели, стали оставлять оружие дома и оплачивать проезд».
В 1994 году мэром Нью-Йорка избран Рудольф Джулиани. Он забрал Браттона из транспортного управления и назначил шефом полиции города. Кстати, в Википедии написано, что именно Джулиани впервые применил Теорию разбитых окон. Теперь мы знаем, что это не так. Тем не менее, заслуга мэра несомненна – он дал команду развить стратегию в масштабах всего Нью-Йорка.
Полиция заняла принципиально жесткую позицию по отношению к мелким правонарушителям. Арестовывала каждого, кто пьянствовал и буянил в общественных местах. Кто кидал пустые бутылки. Разрисовывал стены. Прыгал через турникеты, клянчил деньги у водителей за протирку стекол. Если кто-то мочился на улице, он отправлялся прямиком в тюрьму.
Уровень городской преступности стал резко падать - так же быстро, как в подземке. Начальник полиции Браттон и мэр Джулиани объясняют: «Мелкие и незначительные, на первый взгляд, проступки служили сигналом для осуществления тяжких преступлений».
Цепная реакция была остановлена. Насквозь криминальный Нью-Йорк к концу 1990-х годов стал самым безопасным мегаполисом Америки.
Волшебный стоп-кран сработал".
Прочитав статью, я поинтересовалась достоверностью ситуации у мужа, который жил в Нью-Йорке с середины 80-х до начала 90-х. Он подтвердил, что в течение достаточно короткого промежутка времени, ситуация в Нью-Йорке достаточно быстро стала меняться к лучшему.
Чему, кстати, весьма помогло не только применение теории разбитых окон, но и активное вытеснение неблагонадежно-криминальной части населения, живущей на пособие, из Нью-Йорка в пригороды.
Весьма небезопасным в 70-80-е было появление в западной части центрального Манхэттэна, прилегающей прямо к Центральному парку (между 30 и 59 улицей), с милым названием Hell's Kitchen (кухня дьявола). Или в черном Гарлеме, который находится к северу от Центрального парка, с удовольствием жившем на пособие по бедности. Или в Бруклине. Единственное, с чем было богато в этих районах, так это с рождаемостью.
В 80-х молодые яппи, толковые и небедные, безусловно при поддержке властных структур штата Нью-Йорк, начали наступление на трущобные центральные районы города. Они объединялись в группы, скупали жилье, отвоевывали пространство, вытесняя "законных" жильцов. Сами по себе дома были великолепны, разруха была внутри. Про разруху и про то, где она начинается, нам ещё профессор Преображенский всё хорошо объяснил. Само собой, криминальный мир, уютно расположившийся в сердце мегаполиса, был против. Это была война. Со стрельбой, поножовщиной, защитой трущобных бастионов...
Прошлым летом, во время нашего Большого путешествия по Америке, мы заезжали в Ньюбург, который находится в 40 милях от Нью-Йорка, и где родился мой муж. 2 часа мы колесили по городу, высматривая дорогие его сердцу места: дом, в котором он жил с родителями, бывшую школу, церковь, в которой его крестили, предприятие, на котором работал его дед итд. За эти самые 2 часа мы не увидели ни одного белого лица. Черные же лица взирали на нас не только без всякого одобрения,но даже с подозрением (вероятно, этому несколько способствовало и то, что по ходу я постоянно высовывалась в люк нашей тачанки с трубой фотокамеры, слегка похожей на пулемет).
Ньюбург превратился в гетто, в трущобный населенный пункт.
А ведь в 18-19-м и до середины 20-го века это был процветающий город на берегу Гудзона, с великолепной викторианской застройкой. Застройка ещё жива, но сильно обветшала, город равномерно припорошен мусором, старинное кладбище осквернено и заброшено, склепы украшены тем самым граффити, с которым так успешно поборолись в Нью-Йорке. Подавляющее большинство живет на гос.пособия, и живет, прямо скажем, получше многих российских пенсионеров, всю жизнь пахавших на свое государство...
На улицах - шумная атмосфера деревенского праздника, неумолкающий галдёж... Чернокожие дамы с поистине африканским темпераментом громко обмениваются информацией, созерцающие старики мирно посиживают на своих "американских завалинках", т.е. на верандах или прямо перед домом в видавших виды пластиковых креслицах, вокруг них, как подорванная, носится пешком, ползком и на велосипедах активная мелюзга, оглушают децибелами подростковые компании, уютно шуршит по улицам мусор...
Ощущение разрухи. Особенно в сравнении с прежним элегантным Ньюбургом, сохранившимся на страницах старых книг, выпущенных к юбилейным датам города, и на семейных фотографиях моего мужа.
Кроме теории разбитых окон есть ещё один важный закон, сформулированный ещё в V веке ученым мужем из Древней Греции Эмпидоклом: "Ничто не может произойти из ничего, и никак не может то, что есть, уничтожиться". Попросту, это закон сохранения массы, который исторически трактовали, как закон сохранения материи.
Получается, ничто в природе не исчезает в никуда, разруха (особенно та, которая в головах) просто переместилась в пространстве...
В тему, я порылась в многоумной Википедии:
"Теория разбитых окон— теория, сформулированная Джеймсом Уилсоном (J. Q. Wilson) и Джорджем Келлингом (G. L. Kelling) в 1982 году. Согласно данной теории, если кто-то разбил стекло в доме и никто не вставил новое, то вскоре ни одного целого окна в этом доме не останется, а потом начнется мародерство. Иными словами, явные признаки беспорядка и несоблюдения людьми принятых норм поведения провоцируют окружающих тоже забыть о правилах. В результате возникающей цепной реакции «приличный» городской район может быстро превратиться в клоаку, где людям страшно выходить на улицу.
Теория нашла широкое применение на практике — сначала в Нью-Йорке, а затем и во многих других городах США, Европы, Южной Африки, Индонезии и т.д. Тщательно следя за чистотой улиц и смывая граффити со стен, нью-йоркские власти не только приучили граждан вести себя культурнее, но и добились значительного снижения преступности в городе".
Теория многогранна и ее можно применять в самых разных областях жизни. Очень жаль, что это полезное знание неизвестно чиновникам нашего многострадально-замусоренного Отечества. А может, и известно, но до лампочки, поскольку своя личная рубашка им завсегда ближе к телу. А что вместо цветов на газонах по весне расцветают собачьи экскременты, так это ж из области природных явлений, с которыми в российских пределах бороться пока не научились, так же, как летом с нежданной жарой, а зимой с внезапным снегом.
Итак, пост Айрата Галиуллина о том, как теория разбитых стекол была впервые применена в Америке.
"В 1980-х годах Нью-Йорк представлял собой адский ад. Там совершалось более 1 500 тяжких преступлений КАЖДЫЙ ДЕНЬ. 6-7 убийств в сутки. Ночью по улицам ходить было опасно, а в метро рисковано ездить даже днем. Грабители и попрошайки в подземке были обычным делом. Грязные и сырые платформы едва освещались. В вагонах было холодно, под ногами валялся мусор, стены и потолок сплошь покрыты граффити.
Вот что рассказывали о нью-йоркской подземке:
«Выстояв бесконечную очередь за жетоном, я попытался опустить его в турникет, но обнаружил, что монетоприемник испорчен. Рядом стоял какой-то бродяга: поломав турникет, теперь он требовал, чтобы пассажиры отдавали жетоны лично ему. Один из его дружков наклонился к монетоприемнику и вытаскивал зубами застрявшие жетоны, покрывая все слюнями. Пассажиры были слишком напуганы, чтобы пререкаться с этими ребятами: «На, бери этот чертов жетон, какая мне разница!» Большинство людей миновали турникеты бесплатно. Это была транспортная версия дантова ада».
Город был в тисках самой свирепой эпидемии преступности в своей истории.
Но потом случилось необъяснимое. Достигнув пика к 1990-му году, преступность резко пошла на спад. За ближайшие годы количество убийств снизилось на 2/3, а число тяжких преступлений – наполовину. К концу десятилетия в метро совершалось уже на 75 % меньше преступлений, чем в начале. По какой-то причине десятки тысяч психов и гопников перестали нарушать закон.
Что произошло? Кто нажал волшебный стоп-кран и что это за кран?
Его название - «Теория разбитых окон». Канадский социолог Малкольм Гладуэлл в книге «Переломный момент» рассказывает:
«Разбитые окна» — это детище криминалистов Уилсона и Келлинга. Они утверждали, что преступность — это неизбежный результат отсутствия порядка. Если окно разбито и не застеклено, то проходящие мимо решают, что всем наплевать и никто ни за что не отвечает. Вскоре будут разбиты и другие окна, и чувство безнаказанности распространится на всю улицу, посылая сигнал всей округе. Сигнал, призывающий к более серьезным преступлениям».
Гладуэлл занимается социальными эпидемиями. Он считает, что человек нарушает закон не только (и даже не столько) из-за плохой наследственности или неправильного воспитания. Огромное значение на него оказывает то, что он видит вокруг. Контекст.
Нидерландские социологи подтверждают эту мысль (источник). Они провели серию любопытных экспериментов. Например, такой. С велосипедной стоянки возле магазина убрали урны и на рули велосипедов повесили рекламные листовки. Стали наблюдать – сколько народа бросит флаеры на асфальт, а сколько постесняется. Стена магазина, возле которого припаркованы велосипеды, была идеально чистой.
Листовки бросили на землю 33% велосипедистов.
Затем эксперимент повторили, предварительно размалевав стену бессодержательными рисунками.
Намусорили уже 69 % велосипедистов.
Но вернемся в Нью-Йорк в эпоху дикой преступности. В середине 1980-х в нью-йоркском метрополитене поменялось руководство. Новый директор Дэвид Ганн начал работу с… борьбы против граффити. Нельзя сказать, что вся городская общественность обрадовалась идее. «Парень, займись серьезными вопросами – техническими проблемами, пожарной безопасностью, преступностью… Не трать наши деньги на ерунду!» Но Ганн был настойчив:
«Граффити — это символ краха системы. Если начинать процесс перестройки организации, то первой должна стать победа над граффити. Не выиграв этой битвы, никакие реформы не состоятся. Мы готовы внедрить новые поезда стоимостью в 10 млн. долларов каждый, но если мы не защитим их от вандализма - известно, что получится. Они продержатся один день, а потом их изуродуют».граффити
И Ганн дал команду ощищать вагоны. Маршрут за маршрутом. Состав за составом. Каждый чертов вагон, каждый божий день. «Для нас это было как религиозное действо», — рассказывал он позже.
В конце маршрутов установили моечные пункты. Если вагон приходил с граффити на стенах, рисунки смывались во время разворота, в противном случае вагон вообще выводили из эксплуатации. Грязные вагоны, с которых еще не смыли граффити, ни в коем случае не смешивались с чистыми. Ганн доносил до вандалов четкое послание.
«У нас было депо в Гарлеме, где вагоны стояли ночью, - рассказывал он. - В первую же ночь явились тинейджеры и заляпали стены вагонов белой краской. На следующую ночь, когда краска высохла, они пришли и обвели контуры, а через сутки все это раскрашивали. То есть они трудились 3 ночи. Мы ждали, когда они закончат свою «работу». Потом мы взяли валики и все закрасили. Парни расстроились до слез, но все было закрашено снизу доверху. Это был наш мэссидж для них: «Хотите потратить 3 ночи на то, чтобы обезобразить поезд? Давайте. Но этого никто не увидит»…
В 1990-м году на должность начальника транспортной полиции был нанят Уильям Браттон. Вместо того, чтобы заняться серьезным делом – тяжкими преступлениями, он вплотную взялся за… безбилетников. Почему?
Новый начальник полиции верил - как и проблема граффити, огромное число «зайцев» могло быть сигналом, показателем отсутствия порядка. И это поощряло совершение более тяжких преступлений. В то время 170 тысяч пассажиров пробирались в метро бесплатно. Подростки просто перепрыгивали через турникеты или прорывались силой. И если 2 или 3 человека обманывали систему, окружающие (которые в иных обстоятельствах не стали бы нарушать закон) присоединялись к ним. Они решали, что если кто-то не платит, они тоже не будут. Проблема росла как снежный ком.
Что сделал Браттон? Он выставил возле турникетов по 10 переодетых полицейских. Они выхватывали «зайцев» по одному, надевали на них наручники и выстраивали в цепочку на платформе. Там безбилетники стояли, пока не завершалась «большая ловля». После этого их провожали в полицейский автобус, где обыскивали, снимали отпечатки пальцев и пробивали по базе данных. У многих при себе оказывалось оружие. У других обнаружились проблемы с законом.
«Для копов это стало настоящим Эльдорадо, - рассказывал Браттон. - Каждое задержание было похоже на пакет с поп-корном, в котором лежит сюрприз. Что за игрушка мне сейчас попадется? Пистолет? Нож? Есть разрешение? Ого, да за тобой убийство!.. Довольно быстро плохие парни поумнели, стали оставлять оружие дома и оплачивать проезд».
В 1994 году мэром Нью-Йорка избран Рудольф Джулиани. Он забрал Браттона из транспортного управления и назначил шефом полиции города. Кстати, в Википедии написано, что именно Джулиани впервые применил Теорию разбитых окон. Теперь мы знаем, что это не так. Тем не менее, заслуга мэра несомненна – он дал команду развить стратегию в масштабах всего Нью-Йорка.
Полиция заняла принципиально жесткую позицию по отношению к мелким правонарушителям. Арестовывала каждого, кто пьянствовал и буянил в общественных местах. Кто кидал пустые бутылки. Разрисовывал стены. Прыгал через турникеты, клянчил деньги у водителей за протирку стекол. Если кто-то мочился на улице, он отправлялся прямиком в тюрьму.
Уровень городской преступности стал резко падать - так же быстро, как в подземке. Начальник полиции Браттон и мэр Джулиани объясняют: «Мелкие и незначительные, на первый взгляд, проступки служили сигналом для осуществления тяжких преступлений».
Цепная реакция была остановлена. Насквозь криминальный Нью-Йорк к концу 1990-х годов стал самым безопасным мегаполисом Америки.
Волшебный стоп-кран сработал".
Прочитав статью, я поинтересовалась достоверностью ситуации у мужа, который жил в Нью-Йорке с середины 80-х до начала 90-х. Он подтвердил, что в течение достаточно короткого промежутка времени, ситуация в Нью-Йорке достаточно быстро стала меняться к лучшему.
Чему, кстати, весьма помогло не только применение теории разбитых окон, но и активное вытеснение неблагонадежно-криминальной части населения, живущей на пособие, из Нью-Йорка в пригороды.
Весьма небезопасным в 70-80-е было появление в западной части центрального Манхэттэна, прилегающей прямо к Центральному парку (между 30 и 59 улицей), с милым названием Hell's Kitchen (кухня дьявола). Или в черном Гарлеме, который находится к северу от Центрального парка, с удовольствием жившем на пособие по бедности. Или в Бруклине. Единственное, с чем было богато в этих районах, так это с рождаемостью.
В 80-х молодые яппи, толковые и небедные, безусловно при поддержке властных структур штата Нью-Йорк, начали наступление на трущобные центральные районы города. Они объединялись в группы, скупали жилье, отвоевывали пространство, вытесняя "законных" жильцов. Сами по себе дома были великолепны, разруха была внутри. Про разруху и про то, где она начинается, нам ещё профессор Преображенский всё хорошо объяснил. Само собой, криминальный мир, уютно расположившийся в сердце мегаполиса, был против. Это была война. Со стрельбой, поножовщиной, защитой трущобных бастионов...
 |
| Яхты на Гудзоне. Ньюбург, 2010 |
Ньюбург превратился в гетто, в трущобный населенный пункт.
 |
| Викторианское лицо Ньюбурга. 2010 |
На улицах - шумная атмосфера деревенского праздника, неумолкающий галдёж... Чернокожие дамы с поистине африканским темпераментом громко обмениваются информацией, созерцающие старики мирно посиживают на своих "американских завалинках", т.е. на верандах или прямо перед домом в видавших виды пластиковых креслицах, вокруг них, как подорванная, носится пешком, ползком и на велосипедах активная мелюзга, оглушают децибелами подростковые компании, уютно шуршит по улицам мусор...
Ощущение разрухи. Особенно в сравнении с прежним элегантным Ньюбургом, сохранившимся на страницах старых книг, выпущенных к юбилейным датам города, и на семейных фотографиях моего мужа.
Кроме теории разбитых окон есть ещё один важный закон, сформулированный ещё в V веке ученым мужем из Древней Греции Эмпидоклом: "Ничто не может произойти из ничего, и никак не может то, что есть, уничтожиться". Попросту, это закон сохранения массы, который исторически трактовали, как закон сохранения материи.
Получается, ничто в природе не исчезает в никуда, разруха (особенно та, которая в головах) просто переместилась в пространстве...
Комментариев нет:
Отправить комментарий